О том как художники выражают, поддерживают, архивируют протест или становятся его невольными участниками
Раннее мы публиковали материал о протестном искусстве — о паблик- и стрит-арте, живописи и графике. Мы рассказали о 30 работах, связанных с протестными идеями.
Теперь бы хотелось подумать о том, почему мы причисляем то или иное искусство к протестному, как оно туда попадает, называет ли оно себя таковым или оказывается в протестном поле совершенно случайно. И здесь довольно сложно классифицировать работы по технике или виду искусства, хотя очевидно, что, к примеру, граффити и акционизм являются в основе своей более протестными, чем живопись или графика.
Когда теоретики искусства говорят о протестном, чаще всего используют термин «арт-активизм» – то есть искусство, нацеленное на общественные изменения, призванное побудить к действию в социально-политическом поле. Но не всегда работа, в которой присутствует протест или какое-то несогласие с положением вещей призывает к чему-либо или становится таковой по воле автора.
Попробуем разобраться в том, какими путями произведение искусства попадает в поле социального и политического протеста и какую роль в этом процессе может занимать автор.
▼
«Бомби стены – е*и систему»
Эту надпись увидел уличный художник из Екатеринбурга Тимофей Радя в Перми, и, по его мнению, в этих словах заключается общее настроение всех надписей в общественных пространствах. И уж точно она отражает то, что двигало уличными художниками, когда граффити только формировалось как направление (1970-е годы). Хотя сегодня стрит-арт – зачастую может быть легальным, согласованным или даже санкционированным властями, многие художники «бомбят» стены нелегально, сохраняют анонимность, преследуются органами правопорядка и не получают денег за свои работы. Для таких авторов главное – визуально выразить свою идею, посыл, отношение к миру, а часто – протест против системы, государства, власти.
То есть, несогласованные граффити – это художественная практика, которая протестна не только по содержанию, но и по методу создания, являясь одновременно и визуальным и акционистским искусством.
На прошлой неделе в Кабуле начали закрашивать граффити самого разного содержания, помещая вместо рисунков надписи, поддерживающую идеологию «Талибан». При первой власти боевиков в Афганистане любое изображение живых существ было строго запрещено. Но после их свержения отношение к творчеству уличных художников в стране смягчилось, хотя радикально настроенное сообщество подвергало граффити жесткой критике.
Коллектив ArtLords с 2014 года украшали общественные пространства Кабула, часто создавая на стенах социальные картины и карикатуры на влиятельных афганских лиц. Сейчас художники уехали из страны, но заявили, что продолжат свою работу: «Мы сделаем так, чтобы мир слышал нас. Мы позаботимся о том, чтобы талибов стыдили каждый божий день».
8 сентября в Санкт-Петербурге появилось граффити-портрет Марии Колесниковой, возглавившей оппозициию в Беларуси. Рисунок содержал надпись «За вашу и нашу свободу». Этот жест – протест против того, что 6 сентября ее приговорили к 11 годам лишения свободы. Работу закрасили в этот же день.
Надо отметить, что не всегда даже несанкционированное граффити имеет целью выражение несогласия, оно может быть просто актом самовыражения, не связанным с социальной или политической повесткой. Но порой даже безобидные рисунки на стенах пропадают в поле протеста из-за реакции на них. Но об этом чуть дальше.
▼
Действие как творчество. Творчество как действие
Акционизм, пожалуй, самая протестная по своей сути практика, и при этом самая противоречивая с точки зрения классификации, так как грань между художественным и политическим жестом всегда была очень тонка.
Это можно наблюдать и на примере протестных событий последних лет в постсоветском пространстве. Художественные акции и перформансы социально-политического характера занимают в них видное место.
Например, параллельно митингам Беларуси в августе 2020 года активистки Минска провели на площади Независимости акцию «Даць гарбуза». Корни этого выражения в белорусской традиции. Когда родителям девушки не нравился жених, его угощали тыквой – это было формой отказа. «Это было большим оскорблением для парня. Поэтому мы решили «даць гарбуза» самому нежелательному деду в Беларуси», — прокомментировала акцию одна из участниц.
В Хабаровске во время протестов жители устроили акцию – возложение венков к «Надгробию честных выборов и честного суда».
В Центральной Азии наиболее ярко акционизм проявился у казахстанских художников. С конца 80-х –90-х самые радикальные перформансы и социально-политические акции проводили художники Ербосын Мельдибеков, Канат Ибрагимов, чимкентская арт-группа «Кызыл Трактор».
В 90-х годах Саид Атабеков («Кызал трактор») вместе с группой художников два месяца жил в голой пустыне заповедника «Ордабасы». Акция называлась «Обсерватория обездоленных» и была ответным жестом на социальный проблемы города, где люди несколько лет жили без света и газа и разжигали костры на улицах.
Обсерватория обездоленных» – памятник посткоммунистической цивилизации, постсоветскому человеку, вынужденному возвратиться в пещеры на пороге XXI века, в суровой реальности, а не в голливудских фантасмагориях
Валерия Ибраева
В 2010 Канат Ибрагимов выходит на площадь с акцией «Рыба гниет с головы», простыми и понятными инструментами выражая свое мнение о политической системе в стране.
В 2019 году казахстанские художники и активисты нового поколения (Бейбарыс Толымбеков, Асия Тулесова, Сунбике Сулейменова, Медина Базаргалиева, Айгуль Нурбулатова, Айдос Нурбулатов, Роман Захаров) проводили акции для выражения несогласия с политической ситуацией в стране. Самой резонансной стала демонстрация плакатов во время алматинского марафона «От правды не убежишь», «У меня есть выбор» и «Adil sailaý ushin»/«За честные выборы». Позднее художники выходили с одиночными и групповыми пикетами, держа плакаты с вырезками из конституции или вообще пустые листы, за что задерживались милицией и подвергались административным наказаниям.
Сегодня не менее распространен медиактивизм – те же художественно-политические акции, но в виртуальном пространстве. Такая форма позволяет охватить гораздо большую аудиторию. При этом она не менее рискованна, ведь сегодня можно получить тюремный срок за комментарий в соцсетях. При этом в медиа-пространстве есть шанс остаться анонимным. Но в таких случаях художник или активист отказывается от авторства, а его произведение становится народным.
После начала массовых протестов в Беларуси пресс-служба Лукашенко выпустила агитационный стикерпак для телеграма с надписями «Позор предателям», «Из Литвы легко болтать» и пр. Следом за ним был опубликован ответный стикерпак UHODI от неизвестного автора. Интересно, что автор не создавал новые образы, а слегка изменил надписи, таким образом произведя деконструкцию пропагандистского проекта.
▼
Архивирование и документация протеста
Не всегда протест художника имеет форму активного действия, иногда он выражается в более традиционной форме, например через живопись, графику, инсталляции. Реакция, рефлексия автора, выраженные в работе оказываются более выразительным жестом, чем выход художника на митинг. Причем, важно, что одно не отменяет другого, просто в отличие от акционизма или бомбинга стен, художники в этих случаях немного разводят действие гражданское с действием художественным по разным углам. Картина или иллюстрация, которые отражают гражданскую позицию художника, могут быть самоценны и вне контекста и при этом оказывать поддержку протесту опосредованно.
Например, художник из Новосибирска Артем Лоскутов для создания картин использует дубинку, превращая инструмент насилия (подавления протеста) в инструмент создания произведения искусства. Первой резонансной работой из серии «дубинопись» стала картина «Беларусь», посвященная протестам в стране. Продавая на аукционах работы, автор перечисляет часть вырученных денег в поддержку притесняемых.
В мае 2021 года 80 российских художников, в их числе Артем Лоскутов, Слава Птрк, Евгений Зубков, Philippenzo и др. организовали NFT-аукцион в поддержку «Медузы» (после объявления ее иностранным агентом). Лоскутов устроил дополнительный более традиционный аукцион в своей ленте в фейсбуке, а вырученные деньги также направил в поддержку СМИ.
Время, конечно, меняет контекст произведения с социально-политического (в момент создания) на исторический. Но архивация события художником всегда отражает его позицию.
После революции 2014 года в Украине художники Олег Харченко из Киева и Вячеслав Ахунов из Ташкента создали инсталляцию «Слава героям Майдана». Очевиден диссонанс между тем, что авторы называют объект «памятником» и совсем не «вечными» материалами, из которого он изготовлен.
Художница из Бишкека Мунара Абдукахарова запечатлела в графической серии митинги в столице в ноябре 2020 года против внесения поправок к действующей Конституции страны. На рисунках, выполненных в условной манере можно рассмотреть очертания площади Ала-Тоо, большой новогодней ёлки, возле которой стояли протестующие, транспарантов с лозунгами «Закон не игрушка», «ХанСтитуция», «Бети жок ЖК КР» (Без лица. Жокаргы Кенеш Кыргзской Руспублики»).
Рассуждая о протестной графике в контексте ее ценности для самого художника и преимуществ перед фотографией, художница Виктория Ламаско (авторка серии «Хроники сопротивления») пишет: «Социальная и политическая графика агитирует, воспитывает, высмеивает. Даже если для подобной графики не найдется зрителя, такой опыт крайне полезен самому художнику. Рисуя во время события, художник вынужден быть сосредоточенным и собранным: превращать событие в знак, вести отбор главного и отметать незначительное, запоминать характерное, выделять новые знаки современности. Язык графики условен: в хорошей графике всегда видно, из каких элементов — линии, штриха, пятна — она состоит, и зритель получает осознанное или неосознанное удовольствие от красоты этих абстрактных элементов. Художник гораздо свободней фотографа: он убирает ненужные детали из композиции, вводит элементы гротеска, может совмещать разные пространственные и временные моменты в одной композиции».
▼
Согласие с несогласием
В отличии от современного искусства и активистской деятельности, в более медийных форматах, вроде музыкальной индустрии, явное движение против системы явление более редкое. Это легко понять, ведь музыкантам легче перекрыть кислород, на них больше инструментов давления, чем на современных художников, у которых априори меньшая целевая аудитория.
Есть ряд проектов, которые довольно четко выражают свою позицию к социальному или политическому, при этом не делая прямых политических заявлений и действуя исключительно в поле искусства.
Российская группа Shortparis существует на границе между современным искусством и массовой культурой, их концерты – это практически перформансы, клипы – видео-арт, музыка и поэзия – объединяет экспериментальные форматы и элементы массовой культуры. В своем творчестве художники препарируют действительность, высвечивая как проблему такие явления как тотальный контроль, безграничность официальных структур власти, национализм и милитаризация.
Интересны случаи, когда проект, изначально являющийся развлекательным, не позиционирующим себя как андеграунд и не стремящийся выражать гражданскую позицию через творчество, внезапно вовлекается в социально-политическую повестку и заходит в поле современного искусства.
Ярким примером такого плана стал клип Александра Гудкова и поп-группы Cream Soda «Аквадискотека». Клип появился после ареста Навального и выпуска его фильма «Дворец Путина». В описании авторы четко обозначили свою позицию «Аквадискотека – это круто, но не когда кто-то в тюрьме. Мы за свободную конкурентную среду в любом деле. Мы против ограничения свободы невиновных людей». При этом музыканты, комментируя свое произведение, отмечают главенствующую роль юмора: «Это просто здоровенный мем, который сидит у тебя в башке и от него невозможно по-другому избавиться, кроме как создать еще что-то» (Вадим Селезнев продюсер продакшена «Чикен Карри»).
Визуальное наполнение клипа – это коллаж из фонов с канала Навального и видеостоков, а текст построен на отсылках к фильму оппозиционера. По сути, «Аквадискотека» – это такой постмодернистский стеб над действительностью.
Российская певица из Таджикистана Манижа в своем творчестве освещает проблемы положения женщин, миграции, национальной идентичности и бытового расизма. Песня «Русская женщина», с которой певица выступала на Евровидении, вызвала массу хейта со стороны радикально настроенного сообщества как в России, так и в Таджикистане, ярко проиллюстрировав цитату из другой песни Манижы «На земле родной Я уже чужой А на земле чужой Ещё не родной» («Недославянка»).
Большую роль в том, насколько протестным воспринимается то или иное произведение, играет локальный контекст, в котором оно существует. Например, в Узбекистане поп-культура всегда отличалась конформизмом, а власть цензуры и самоцензуры очень велика, поэтому даже небольшое отклонение от правил и на первый взгляд беззубая ирония, становятся сильным и смелым жестом протеста. В 2019 году поп-исполнительница Лола Юлдашева выпустила клип «Sevgingni menga ayt» (было 2 версии – одна официальная, а вторая опубликованная, на Youtube-канале певицы), в котором высмеиваются ограничение свободы творчества и самоцензура художников, отсталость узбекской эстрады, государственная пропаганда, выявляются проблемы положения женщин в стране.
Видео начинается с заставки в советской стилистике, чем подчеркиваются истоки нынешнего положения вещей в музыкальной индустрии. Завершается клип извинениями и оправданиями актеров за съемки в столь безнравственном видео, где ключевая фраза «Я здесь вообще не причем» ярко характеризует наше общество.
▼
Протестное поневоле
Во всех предыдущих примерах протест в той или иной форме подразумевался, либо по методу производства, либо по содержанию, либо в контексте рефлексии. Но бывают случаи, когда художники не планируют выражать несогласие или не наделяют свое произведение социально-политическим смыслом.
Стоит снова сказать о граффити. Да, мы уже упоминали о том, что по способу создания, в основе своей эта форма заключает в себе дух борьбы с системой. Но сегодня, спустя 50 лет после своего появления, уличные художники не всегда бомбят стены, чтобы е…ть систему. Целевой аудиторией граффити может быть не только власть, но и определенные группы населения по интересам. Например, портрет Иосифа Бродского появился на стене школы около музея поэта в Санкт-Петербурге как дань памяти поэта, хоть не был согласован с администрацией школы.
И если бы граффити Олега Лукьянова осталось нетронутым, то иного подтекста в нем бы не проявилось. Но когда работу закрасили, поднялась волна ответной реакции. Поверх закрашенного рисунка стали появляться цитаты из стихотворений Бродского и другие рисунки, созданные уже не автором первой работы. И вот именно эти новые рисунки – акт художественного протеста, который не был заложен в оригинальной работе.
Иногда в поле протестного работу переносят зрители или художественное сообщество, интерпретируя ее в определенном ключе.
Яркий пример – то, что произошло с картиной «Ата бейит» Таалайбека Усубалиева, на которой изображены президенты Кыргызстана, отдающие дань почести на мемориальном комплексе Ата-Бейит (посвященный изначально жертвам репрессий 1937 года, затем жертвам кыргызских революций). Она была представлена в конце августа 2021 на выставке «Новый соцреализм — 2» под кураторством Гамала Боконваева.
«Автор работы, по идее, изображает коллективное поминовение, но условия бытия диктуют другую оптику. Картина вызвала бурные реакции в соцсетях, общественность в ней рассматривает президентов Кыргызстана (от Акаева до Жапарова), коллективно хоронящих страну» – пишет Филипп Райхмут, независимый исследователь из Берлина, много лет работающий в странах Центральной Азии.
Фото: Меместан. Коллаж из картины «Ата-Бейит»
Отношение к протесту у художников бывает разное. Одни выражают несогласие только инструментами искусства, другие находятся на границе между искусством и гражданским активизмом, третьи готовы поддержать протестующих или осветить проблему. А иногда автор хочет заниматься «искусством, а не политикой», и лишать его такого права нельзя. Но проблема в том, что порой протест приходит, откуда не ждали. С одной стороны это может стать проблемой для художника, но с другой открывает дверь в мир интереснейшей дискуссии об интерпретации искусства.
Публикация в рамках “Центральноазиатской программы MediaCAMP”, реализуемой Internews при финансовой поддержке USAID. Подробнее
