Современные художники часто увлечены той или иной повесткой или социальной теорией. Они реагируют на актуальные события, задают неудобные вопросы или просто фиксируют настоящее посредством своего художественного взгляда и/или метода, который принято называть оптикой
Мы нашли для вас 30 новейших примеров того, как художники реагируют на нарушение прав, насилие и цензуру со стороны государства. Мы разделили высказывания художников на карточки по формам и направлениям, дали им краткие определения и снабдили каждую работу небольшим редакционным комментарием и/или собственным текстом художницы, если нашли таковой.
▼
①
Паблик-арт
Паблик-арт – это искусство, существующее в общественном пространстве, вне художественной инфраструктуры. Оно рассчитано на коммуникацию со зрителями, и, как правило, вступает в некий диалог с тем пространством, в котором расположено, с его контекстами и нарративами.
Источник
В одном из парков Минска неизвестные создали инсталляцию из «отрубленных» гипсовых голов нелегитимного с точки зрения многих президента. Кроме очевидных коннотаций, это отсылка к картине Верещагина «Апофеоз войны», а также, вероятно, к сказочному сюжету о вновь вырастающих головах на месте отрубленных. Как правило, паблик-арт – это санкционированное властями искусство, но это большой вопрос – что же сейчас легитимно в публичном пространстве современной Беларуси. Мы решили отнести эту инсталляцию именно к паблик-арту, так как она ближе к нему по форме и с её авторами явно согласно огромное количество современных беларусов.
━━━━━━━━━━━━━━━━━━━
②
Стрит-арт
Стрит-арт – это уличное искусство, которое предположительно нелегально размещено художниками в городском пространстве. Это могут быть граффити, стикеры, постеры, трафареты и даже небольшие керамические объекты, которые объединяет функция информационного партизанинга: через них случайным зрителям рассказывают ту или иную историю, демонстрируют ту или иную эстетику либо позицию. Как правило, городские власти активно борются со стрит-артом, уничтожая его тем активнее, чем больше в произведении актуальной политической повестки.
Источник
Авторы этой работы заимствуют визуальный язык интерфейсов мобильных операционных систем, чтобы инфографически заявить о своей гражданской позиции:
Мы придумали эту работу еще в мае прошлого года, и оставили ее на потом. Мы решили сделать ее именно тогда, когда наше терпение действительно будет близко к нулю. И этот момент настал […]
Нам очень не хотелось разбивать наш триптих про Россию какой-то сторонней работой. Но мы больше не можем терпеть. Последние события перенесли нас прямиком в антиутопию. В России творится какой-то фарс, театр абсурда […]
Наше терпение почти на нуле, а ваше?
По словам авторов, городские власти закрасили поверхность через 9 часов.
■
Конфеты «Маска» производились в советское время и остались в ассортименте многих кондитерских фабрик на постсоветском пространстве. Согласно ГОСТ, это «корпус из молочно-орехового пралине с добавлением порошка какао и жжёнки в шоколадной глазури». На их обёртке обычно изображена венецианская карнавальная или театральная маски, которые намекают на праздничное настроение и символически делают эту конфету праздничным атрибутом. Здесь же художник рисует актуальную для него самого маску-балаклаву из «маски-шоу», как называют экипировку ОМОНовцев, разгоняющих митинги. Таким образом художник банализирует ОМОНовца, встраивая производимые им акты агрессии в повседневность, и говорит о природе государственного насилия, отсылая нас к советской практике репрессий.
■
Беларуский вариант вкладышей известных по всём постсоветском пространстве и очень популярных в 90-е жвачек «Love is..» — очень точное художественное высказывание о том, что гражданский активизм в Беларуси стал делом семейным, граница между личным и политическим стёрта, и даже самые романтические моменты теперь связаны с борьбой за свои права.
■
Дарья Апахончич, стикеры «Моё тело не преступление», Россия. Источник
Серией стикеров в городском пространстве Санкт-Петербурга феминистка Дарья Апахончич протестует против уголовного преследования активистки Юлии Цветковой, которую обвиняют в распространении порнографии за схематичные рисунки женского тела.
В качестве основы для графики художница берёт старые обои — атрибут домашнего уюта, и таким образом переносит зрителей в пространство личного, интимного. Графика же делает это личное – политическим: схематично нарисованные женские тела задают вопросы делают утверждения не только текстом, но и самим фактом своего присутствия.Сейчас российский МинЮст признал Дарью в числе «самых опасных» для государства «иностранных агентов», что случилось, конечно же, не потому, что художница является СМИ, а из-за её гражданского активизма, такого, как например, эти стикеры.
■
Миша Маркер, «Оленеводство», «Кортеж», «Бьёт, значит..». Россия. Источник
Художник активно критикует происходящее в стране, но во многих своих работах транслирует патриархальные паттерны и стереотипы, оскорбительные для власти, которая говорит именно на этом языке. Даже в защиту жертв домашнего насилия Миша Маркер использует уничижительное наименование гомосексуальных мужчин, которых традиционно не принимает патриархальное общество именно за их «феминность», «женоподобность», что в данном контексте является оскорблением. То есть, сам жаргон косвенно подразумевает отношение к женщине как к низшему по отношению к мужчине существу. Стоит ли использовать этот язык в работе в защиту женщин, – большой вопрос.
Насилие – это главный инструмент патриархальных систем, к которым относятся и властные вертикали: не зря их представители так активно транслируют маскулинные стереотипы, как в языке, так и в действиях. Возможна ли действенная критика построенной на насилии системы языком насилия? Нам кажется, что только в случае создания значимых смысловых сдвигов, которых здесь, к сожалению, не видно, высказывание художника происходит в привычном власти дискурсивном пространстве. Возможно, поэтому художника и не признают «иностранным агентом» или «распространителем порнографии», например, за схематические изображения мужских половых органов вместо мигалок – власть этот язык понимает и сама на нём говорит, в отличие от феминистских активисток, схематически изображающих женские тела – язык женской субъектности власть распознаёт как опасный для себя.
■
Источник
Протестный стрит-арт в Казахстане – на удивление редкое явление. Но мы нашли для вас выдающийся его образец. Мы не знаем авторов этого произведения, и точно не знаем, кто здесь изображён и что всё это значит. Но нам очень нравится эта работа. Судя по тому, что этот огромный стикер был уничтожен – он продержался на набережной реки Есентай всего около суток, на нём явно кто-то важный и облеченный властью. Он смотрит одновременно на нас и на небо. Выглядывает из-за водного горизонта, как солнце, только неясно, рассвет это или закат. Вероятно, именно на этот вопрос предлагается ответить зрителям.
━━━━━━━━━━━━━━━━━━
③
Живопись
Живопись – это наиболее популярный вид искусства (и самый продаваемый!). Согласно словарному определению, живописцы занимаются тем, что «изображают действительность красками». Можно долго спорить о том, какую действительность изображает абстрактная живопись, но подавляющее большинство протестных живописцев, так или иначе, заняты изображением действительности политической.
Источник
Считается, что пейзажная живопись, как и пейзажная лирика – искусство скорее эскапистское, но здесь перед вами – пример обратного: политический пейзаж. О политическом жесте художника нам сообщают не только цвета, но и название. Приказ N°00447 – это оперативный приказ народного комиссара внутренних дел СССР № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов». Это стало крупнейшей акцией Большого террора, в ходе которой были арестованы около 1,7 млн человек, 690 тыс. человек были расстреляны, около 1 млн. чел. отправлены в лагеря.
Так как в большинстве своём нынешние правители постсоветских стран являются преемниками советской власти, и продолжают проводить схожую с советской политику, особенно в области репрессивных мер, то этот пейзаж одновременно говорит нам как о прошлом, так и о настоящем Беларуси.
■
Полотно Нурбола Нурахмета – ещё один пример политически заряженной пейзажной живописи, но расшифровать его, не зная контекста, гораздо сложнее. На картине изображен памятник Абаю на пересечении двух важных городских артерий Алматы – проспектов Абая и Достык (бывший Ленина). Мы видим пространство тонущей в зелени площади, напоминающей нам о главном городском мифе – городе-саде, и звёздное небо с прорисованными линиями и точками созвездий. При более внимательном рассмотрении небесный рисунок оказывается схематичной картой Алматы, точки на которой и составляют созвездие. Эти «звёзды» отмечают места жестко разогнанных митингов. Художник рассматривает попытки людей отстоять свои права как источник очень далёкого света, который и присутствует в пейзаже города – романтическом, томном, ночном, летнем, – и одновременно с тем остаётся едва заметным. Городская локация, выбранная для этого высказывания, не менее важна: перед нами, в отдалении, видна статуя Абая – очень важного для Казахстанской культуры просветителя 19-го века, который назван «путеводной звездой казахов» в цитатах бывшего президента, вывешенных на главной площади города. Вероятно, Абай тоже является частью созвездия.
■
Источник
Живописцы веками занимались обслуживанием религии, и многие современные художники, получившие академическое образование, переосмысляют классику живописи: они создают оммажи великим полотнам, вписывая их в сегодняшнюю реальность. Так, на работе Робина Дойла мы видим арест Адама с фрески Микеланджело. Арест, согласно сюжету фрески, происходит сразу после сотворения, таким образом, преступление Адама может состоять лишь в самом факте его существования. То есть, причин для его ареста примерно столько же, сколько для ареста пенсионера в домашних тапочках, вышедшего в соседний магазин за хлебом.
■
Источник
Художница Яна Чернова также обращается к классическим живописным сюжетам, создавая образ новейшей беларуской Венеры – Венеры Избитой. Избита она, очевидно, в застенках переулка Окрестина, ставшего символом садистской жестокости минских силовиков. В классической живописи женщина, в большинстве случаев, могла быть только объектом. Но в современной живописи, как и в современной политике женщины – это полноценные субъекты, обладающие собственным голосом и правом выбора. Вместо текста к работе художница цитирует слова Лукашенко: «Все было направлено на них, чтобы синяки показывали. А сейчас же мы видим, что некоторым девчонкам попы красили синей краской. Что, вы этого не видели? Мы вам можем эти кадры показать». «Ну да, у кого-то и спина была синяя. Но сегодня синяков уже нет». Власть отрицает множественные факты насилия, и даже заставляет людей платить за содержание их в пыточных. Власть не верит в женщин и женщинам, но беларуский протест оказался невероятно стоек в том числе и потому, что женская его половина по недосмотру этой самой власти получила свою представительницу и почувствовала политическую силу.
■
Источник
Дерек Бэкон работает в технике под названием гризайль – это монохромная живопись. Он создаёт портрет скорее не президента, но военного тирана, отгородившегося от происходящего собственными регалиями и злоупотребляющего полномочиями. На столике рядом с ним – пистолет и пустой коктейльный стакан с украшением в виде флага, вероятно, российского. Художник вроде бы просто фиксирует реальность, добавляя в нее небольшие изменения, в данном случае, увеличивая поля фуражки и помещая главные события современной Беларуси буквально на голову её диктатору. Мы видим мир самого диктатора, хищника – равнодушного, отвлечённого и расслабленного, но всегда готового к нападению, этот мир занимает бóльшую часть изображения; и мы видим людей Беларуси – маленьких и как бы незначительных, пытающихся прорваться за поля фуражки, которые бдительно охраняет ОМОН. Эта работа граничит с политической карикатурой, но техника и реалистичность исполнения делает её чем-то большим.
■
Источник
Анастасия Рыдлевская перерабатывает окружающую её несправедливость в страшную сказку, где одновременно можно узнать как реальных, так и фантастических персонажей: лютующие омоновцы, которые вроде бы тоже люди, становятся злыми чёрными волками, пожирающими души, вокруг – охваченные огнём деревни, а над ними парит полупрозрачная женщина, пытающаяся потушить пожар кровью из собственного сердца. Но для художницы эта сказка не страшнее окружающей её реальности. Кроме того, всё это напрямую влияет на её живописную и графическую технику. «Эта реальность высосала все мои краски» – признаётся она в комментарии к другой своей работе на эту же тему.
━━━━━━━━━━━━━━━━━
④
Графика
Графика – это вид искусства, которое, помимо художественной техники, использует и изобразительные свойства поверхности, с которой работает художник. Чаще всего это – белый лист бумаги и тональные отношения линий, пятен и штрихов. В протестном искусстве очень много графики.
Роман Захаров, «Заявление» из серии #шалакорейскийсроманом
Источник
Роман Захаров, художник из Алматы, создаёт графическую серию, стилизованную под учебник корейского языка. Будучи потомком переселённых в Казахстан корейцев, он учит язык на материале казахстанской повседневности, и иронически обыгрывает казахское слово «шала», которое буквально переводится как «наполовину», а по смыслу, употребленное вместе с национальностью, означает что-то вроде «ненастоящий». Художник напрямую не рассуждает о своей «ненастоящейсти», но в своей работе он практически не использует корейские нарративы, кроме языка, что, вероятно, и делает это язык «шала-корейским», ведь традиционный подход к изучению материала включает в себя не только язык, но и культуру его носителей. По сути, #шалакорейскийсроманом – это рассуждение о собственной идентичности, где язык становится лишь оптикой, но сама эта идентичность находится где-то в поле гражданской осознанности, так как большая часть сюжетов этой серии – о гражданском движении и нарушении прав человека в стране. Герой это работы, гражданский активист Ильнур Ильяшев, 35 раз подавал в акимат города заявление о проведении мирного митинга и получал отказы. На 36-й раз митинг разрешили. Позже активиста арестовали и судили по статье о распространении заведомо ложной информации. Во время суда Ильнур сидел в СИЗО.
■
Источник
Российский художник Дамир Муратов реагирует на фильм-расследование ФБК о дворце Путина в Геленджике, где, помимо прочего, обнаружился золочёный туалетный ёршик стоимостью 62 000 рублей (350 000 тенге). Ёршик мгновенно стал мемом и символом протеста на акциях. Художник объединяет ёршик, ставший скипетром, и полицейскую дубинку – орудие насилия над протестующими. Он создаёт некий метафорический общий организм власти, символизирующий как непомерное и незаконное обогащение, так и силовые методы и структуры, которые это обогащение поддерживают.
■
Дмитрий Каштальян «Ветер Перемен», «Хрупкий мир». Беларусь
Источник
Идет уже третий десяток 21-го века, а бессменный генерал все скачет на хромой кобыле по кругу циркового манежа, пытаясь догнать гоночный автомобиль. Он так увлекся погоней и желанием не выпасть из седла, что долго не замечал происходящего: лошадь под ним сдохла, цирковое представление себя изжило и люди перестали покупать билеты. Постановку неохотно посещают даже бесплатно. Заметив это, он сделал вид, что все по-старому, что аплодисменты столь же восторженные и он все еще крепко сжимает поводья. Генерал жестоко заблуждался. Время разучить новый эффектный номер для него осталось в далеком прошлом. На самом деле зал уже давно пуст, прожекторы погасли, манеж зарастает сорняками, а старый седой мужчина, некогда бывший грозным генералом, просто ползет по заученному кругу. Времена поменялись, а цирк и генералы, размахивающие шашкой направо и налево, — пережиток прошлого. Они больше не способны соответствовать вызовам современности.
Дмитрий Каштальян о работе Ветер перемен
Рисунки Дмитрия Каштальяна часто используют вместо плакатов на митингах, они продаются в пользу фонда солидарности, становятся муралами, и выставляются в качестве социальной рекламы в поддержку протестующих Беларусов, например, на улицах Вильнюса.
■
Кыргызский художник Марат Райымкулов работает в нарочито наивной манере, создавая метафорические комиксы и анимации о повседневном, политическом, историческом. На первый взгляд эта графика может показаться небрежной, но на самом деле это очень ироничная и интеллектуальная работа. С помощью графики художник осмысляет происходящее в стране, даже каким-то образом присваивает себе эту реальность. Стараясь при этом не привязываться к каким-то конкретным фигурам, он работает в основном с собственными ощущениями:
После октябрьских событиях 2020 года и обсуждений новой Конституции возникло ощущение «старого знакомого», ощущение той власти, которая своим нахрапом пытается навязать свое видение о том, как обществу надо понимать себя и как быть устроенным. Эта графика рисовалась на тему ощущения тюремности, которая видимо где-то укоренена в постсоветском образе жизни, как в каком-то наследии, что ли. И периодически даёт о себе знать. Хотя то, что пришло после октября 20 года пока не связано с тюремно-казарменной системой, но то, какой вольный был проект конституции создаёт ощущение, что тело общества загоняют в какое-то знакомое пространство (Речь идёт о «бакиевских временах» 2006-2010 годов)
■
Елена и Виктор Воробьёвы, Винтаж, Казахстан
Елена и Виктор Воробьёвы переосмысливают собственную работу «Художник спит» (1996), с которой они участвовали в основном проекте 57й Венецианской биеннале в 2017 году. Сейчас эта инсталляция находится в коллекции Центра Помпиду. Художники рассуждают о природе искусства, личной свободе, важности досуга, и о моменте возникновения шедевра. Теперь же спящий художник, согласно духу времени, оказывается на площади.
Художники используют репортажные фотографии с митингов, обрабатывают их, печатают на плотной бумаге, и дополняют фигуры митингующих розовым одеялом из своей инсталляции о спящем художнике. Если раньше он мог спокойно спать, и был шанс, что его не побеспокоят, потому что, возможно, именно в этот момент рождается шедевр или формируется ресурс для его создания, то теперь небезопасным становится даже такая пассивная деятельность. Художника, всё ещё тёплого ото сна и закутанного в розовое уютное одеялко, беспощадно винтят силовики, и эскапизм качестве художественной стратегии становится невозможным ■
Посмотрите работы Нурбола Нурахмета, Елены и Виктора Воробьёвых, а также другие примеры художественных реакций на нарушения прав человека в виртуальном павильоне Казахстана на Венецианской биеннале. Каждая из работ сопровождается аудио-комментарием куратора серии выставок «Дурные шутки» Валерии Ибраевой
