Изобразительное искусство Казахстана
Валеры и динамика международных отношений
Общеизвестно, что искусство обладает уникальным свойством – “рассказывать”
миру о создавшем его народе. Об истории, современности, менталитете, социальном
устройстве и прочем. А изобразительное искусство, в отличие от кино, литературы,
театра, практически не нуждается в переводчиках, апеллирует к сугубо визуальному
взаимопониманию.
Постперестроечная история взаимоотношений казахстанских художников
с дальним и ближним зарубежьем, эволюция и трансформация этого феномена
является предметом данной статьи.
Причин для такой постановки вопроса несколько. Во-первых, казахстанское
искусство (и народное, и профессиональное) в лучших своих проявлениях
обладает высоким и своеобразным эстетическим уровнем. В шутке искусствоведа,
что Казахстан может похвастаться тремя богатствами – нефтью, медью и искусством,
- есть только доля шутки, все остальное – правда. Во-вторых, казахстанские
художники, контактируя с коллегами из других стран, получают возможность
сравнительного анализа и, как следствие, возможность дальнейшего роста.
Только в сравнении можно понять свои достоинства и недостатки; беречь
первые и избавляться от вторых. И, в-третьих, наши творческие “десанты”
за рубеж, ни разу не рассматривались как целостное явление. Информация
о зарубежных выставках не систематизирована, не отслежена и не подвергнута
осмыслению. Что не справедливо.
Попытаемся, по мере возможности, восполнить этот пробел в нашем сознании.
Исходным материалом послужили беседы с художниками и организаторами поездок,
публикации в казахстанской и зарубежной прессе, каталоги выставок, фото-
и видеоматериалы.
Сначала – предыстория. При советской власти, когда Казахстан был
одной из пятнадцати братских республик, договоренность о культурном обмене
велась исключительно на межправительственном уровне. Можно предположить,
что культурная программа, скорее всего, не имела самостоятельного значения,
а декорировала, обрамляла более существенные для республики политические
и экономические соглашения. Казахстан чаще всего был представлен выставками
народного декоративно-прикладного искусства. Исполнители госзаказа – Государственный
музей искусств им. А. Кастеева, или Дирекция художественных выставок Министерства
культуры, или Союз художников Казахстана – вывозили более или менее богато
украшенную юрту с текеметами, сырмаками, баскурами, деревянными и кожаными
изделиями, серебряными женскими украшениями, конской сбруей. Внешне все
выглядело прилично: соблюдалась забота о народных традициях, демонстрировалось
разнообразие материалов и форм, выявлялось взаимодействие традиции с сегодняшним
днем.
К сожалению, за гранью внимания оставались принципиальные качества
народного искусства: органическая связь с мировоззрением кочевников, семантическая
наполненность и символизм орнаментального языка, философия номадов, закодированная
в пластике и ритмах изображения. Главными достоинствами прикладного искусства
считались эстетическая выразительность и обусловленность материально-бытовыми
устоями кочевого народа. То есть, мы преподносили самих себя как малоразвитый
нецивилизованный народ, “который любит природу и свою землю”. И не смущаясь,
довольствовались такой скромной ролью.
Еще примитивней образ Казахстана формировался на выставках, представляющих
станковое искусство ХХ века – живопись, графику, скульптуру.
Вопрос – кто из художников будет представлять Казахстан в зарубежье
– остро не стоял. В расчет бралось несколько факторов. Главный – республика
в призме искусства должна выглядеть социально-оптимистичной и тематически
разнообразной. На выставке в обязательном порядке должны были присутствовать
региональные пейзажи с приметами урбанистических и промышленных достижений
в виде новостроек, нефтяных вышек, комбайнов на бескрайних целинных полях.
Всенепременно – сюжетно-тематические полотна с радостными сценами
трудовых будней и праздников. Нельзя было обойтись и без портретов – бодрых
передовиков производства, выполнивших и перевыполнивших все планы и обязательства.
Отбором конкретных произведений занимался республиканский выставком,
чутко руководимый Правлением Союза художников, Министерством культуры
и отделом культуры ЦК Коммунистической партии. В список авторов попадали
лояльные власти художники, безусловно, члены творческого союза. Повышенным
проходным балом обладали лауреаты Государственных премий, Народные художники
и Заслуженные деятели искусств. В качестве перспективных, допускались
два-три молодых автора.
Художественные достоинства картин, графических листов, скульптурных
композиций, конечно, учитывались, но далеко не в первую очередь. Талант,
творческий поиск, оригинальность исполнения на словах как бы приветствовались.
На деле же, отправляемые за рубеж выставки, заполняли фальшиво приподнятые
образы земли и людей, где вечно светит солнце, улыбаются люди, колосятся
урожайные поля. Судя по выставкам, у нас, в принципе, не могло быть несчастливых
людей, плохой погоды, и прочих интеллигентских рефлексий. Такими мы хотели
выглядеть перед братскими и дружественными странами. Такими мы и выглядели.
Для сопровождения выставок за рубеж допускались или чиновники высокого
ранга, или даже художники, но только после сложной и многоступенчатой
проверки на лояльность, осуществляемой компетентными органами.
Итак, вывод - организаторов выставок советского казахстанского искусства
для зарубежного показа заботили исключительно политические проблемы. Творческое,
художественное своеобразие казахстанского искусства оставалось личной
заботой настоящих мастеров, которые не без труда пробивались даже на республиканские
“внутренние” выставки.
Поэтому и отношение к нашему искусству за границей было вежливо безупречным.
Также, впрочем, как и ко всей республике, чье правительство жестко зависело
от диктата Москвы.
Постперестроечные перемены, затронувшие все сферы нашей жизни, отразились
и на интересующем нас вопросе. Зарубежные выставки, инициированные государственными
структурами, постепенно становятся все более “художественными” и менее
идеологизированными. К примеру, в Израиль (г. Рамарган) уезжает выставка
живописи Р. Нурекеева и скульптуры Э. Казаряна, а в Англию (г. Лондон)
– выставка живописи А. Бектасова. Все трое – молодые и талантливые авторы,
нашедшие свой почерк в искусстве, которых, как говорится, не стыдно людям
показать. В рамках Дней культуры Алма-Аты в Москве, акиматом южной столицы
и Музеем им. А. Кастеева, были показаны сразу три достойные выставки.
“Русский авангард из фондов Государственного Музея искусств Казахстана”,
изумившая московских знатоков громкими именами авангардистов начала ХХ
века – О. Розановой, К. Редько, А. Шевченко, А. Тышлера, Н. Альтмана,
картины которых принадлежат столь удаленному от Москвы (кто бы мог подумать!)
казахскому музею.
“Сорок картин Сергея Калмыкова”, названная москвичами “супервыставкой”
и имевшая колоссальный успех. Доказательством может служить тот факт,
что право ее экспонирования оспаривали лучшие российские выставочные залы
– Манеж и Музей искусства народов Востока. Победил Манеж, предоставивший
более удобный зал так называемых “элитных” выставок. Важно отметить, что
выставка С.Калмыкова имеет важные последствия – на ее материале имя этого
“космического” (В. Бучинская) художника включено в Календарь памятных
дат 2001 года и в большое монографическое исследование, посвященное супрематизму
(автор А. Шатских).
Третья экспозиция в Москве “Современные алматинские художники” представляла
яркие имена нашей художественной сцены: К. Хайруллина, А. Ису, Г. Маданова,
Б. Бапишева и других.
Радость от столь солидного художественного представительства в Москве
не могла омрачить даже излишне скромная реклама, на которую, как всегда,
не хватило средств.
Таким образом, к концу первого десятилетия суверенитета Казахстана,
наши государственные органы, ведающие культурой, выходят из растерянности
и спячки первых лет, активизируют политику культурного обмена, начинают
заботиться о качественной стороне выставок – единственно серьезном критерии,
работающем на положительный имидж молодого государства.
Помимо государственной линии (выставок, организованных “сверху”)
есть другая, более динамичная и результативная форма пропаганды наших
культурных ценностей (активизированная “снизу” – художниками, кураторами,
галеристами).
Здесь своя история, ведущая отсчет с начала 90-х годов уже прошлого
века.
С объявлением суверенитета, исчезли последние следы “железного занавеса”,
открылись границы на все четыре стороны. Наши художники, будучи в полной
уверенности, что “заграница нам поможет”, ринулись покорять дальние страны.
Богатые Европа с Америкой виделись землей обетованной, где нас ждут признание,
почести и награды. Охваченные эйфорией, не зная иностранных языков и,
главное, законов мы подписывали контракты “не глядя”. За что поплатились
- множество картин и выставок навечно осели в США, Франции, Голландии.
Доверяя заморским менеджерам, художники соглашались на любые, часто кабальные
условия. Мысль о том, что их, как и весь Казахстан, используют в качестве
доходных сырьевых источников, пришла много позднее.
Другие художники поступали еще беззаботней: не имея никаких контрактов
или приглашений, спешно продавали свои квартиры и мастерские, и ехали
покорять Канаду, Штаты, Грецию, Германию. Всех эмигрантов согревала тайная
надежда, преходящая в уверенность – “уж там-то оценят мой талант по достоинству!”
Не все, но многие из уехавших, вскоре понуро вернулись назад. Выяснилось,
что в дальних странах приезжему крайне трудно вписаться в отлаженную модель
арт рынка, что места “гениев” везде заняты. Травмы здесь были еще более
глубокими, чем сожаление об утрате картин. Вместо славы и денег получены
комплексы и жестокие разочарования, иногда – моральный и финансовый коллапс.
В отношениях с заграницей была и другая крайность. Галеристы, художники,
искусствоведы, побывав там, возвращались со стойким неприятием всего чужестранного.
Америка объявлялась “бездуховной”, Европа – “прогнившей”, современное
искусство – “вырождающимся”. Нежелание и неумение разбираться в сложнейшем
устройстве мировой арт сцены склоняло к более легкому пути – упорно формировался
заносчивый миф о нашей самодостаточности и высокодуховности, не нуждающейся
ни в каком заграничном опыте. Здесь обозначился еще один тупик – высокомерное
самолюбование, чреватое перспективой герметизма и провинциальности.
Постепенно пришло осознание, что истина, как всегда, посередине.
Что важен диалог и интеграция в мировое пространство. Что это длительный
трудоемкий процесс. Что пресловутая глобализация – это объективный фактор,
который надо “примерять на себя”. Иначе светит светлый путь Туркменистана,
где, по слухам, опасаясь неблагонадежности, закрыли даже оперный театр.
Политические и экономические изменения в Казахстане способствовали
демократически-ориентированному, более свободному, чем у соседей по региону,
развитию искусства и, особенно, его актуального направления. Именно с
ним связаны наибольшие “прорывы” наших художников в международное культурное
пространство. Здесь имеется в виду искусство, имеющее только англоязычную
терминологическую “бирку” - контемпорари арт. У нас же не слишком корректно,
но разнообразно называемое то актуальным, то радикальным, то современным
искусством. При всей неокончательности русскоязычных дефиниций, условимся,
что речь пойдет об искусстве, обозначившемся в Казахстане в начале девяностых
и с тех пор, по нарастающей, занимающим все больше места в культуре. Формальным
признаком этого искусства является использование новых, чаще не живописно-графических
технологий. Это перфомансы, инсталляции, акции, видео и медиа арт. Ведь,
строго говоря, пейзаж в духе Шишкина, написанный позавчера в предгорьях
Заилийского Алатау, тоже “современное” искусство. Но художник актуального
направления не хочет никакую, даже очень престижную и коммерчески выгодную
линию искусства прошлого. Он хочет экспериментировать, изобретать небывалые
и нестандартные художественные образы, нередко шокирующие и всегда будоражащие
общество.
О последовательных и целенаправленных шагах Центра современного искусства
Фонда Сорос-Казахстан, поддерживающего новаторство в искусстве, не раз
говорилось: по их приглашению к нам приезжали “продвинутые” теоретики
и практики современного искусства; от нас во многие страны мира рассылались
видеокассеты и каталоги, презентирующие новых художников Казахстана.
В результате из-за границы стала ощущаться неформальная заинтересованность
людей, профессия которых, отслеживать перспективных художников. Апофеозом
1999 года стало:
- шумный успех перфомансов группы “Кызыл трактор” в Литве и Словении
- первое в истории искусства Казахстана участие на 6-й Стамбульской
биеннале проектов Е. и В. Воробьевых “Прощание классики с народом” и
“Свет в конце”
- пополнение престижной в мире коллекции нонконформистского искусства
Нортона Доджа (США) пятьюдесятью двумя работами казахстанских авторов.
О коллекции “Искусство нонконформистов из Советского Союза” немного
подробней. Ее владелец Нортон Додж – экономист по образованию – имел профессиональные
контакты с СССР с середины 50-х годов. Обладая особым наитием, небанальным
вкусом и политической прозорливостью, он с начала 60-х годов, покупает
работы московско-ленинградских нонконформистов. Увлеченность, последовательность
и солидные средства позволили ему скомплектовать лучшую в мире коллекцию,
включающую более 10.000 произведений и более 900 имен “антисоветского”
искусства во всей его полноте и разнообразии. Здесь представлены как “звездные”
имена – И. Кабаков, О. Целков, Э. Белютин, Э. Булатов, В. Комар и А. Меламид,
так и менее известные, но внесшие свой вклад в “другое искусство” авторы.
Постепенно коллекционера стали интересовать и окраины “империи зла”: Украина,
Прибалтика, Кавказ и, с недавнего времени, Центральная Азия. Имея весьма
солидный возраст, господин Додж посылает по регионам своих резидентов.
В частности, в Казахстан, несколько раз приезжала искусствовед Джейн Шарп
– настоящий профессионал, четко понимающая свою задачу и умеющая грамотно
ее решить. Благодаря ей, коллекция господина Доджа пополнилась именами
казахстанского творческого свободомыслия. С. Калмыков, П. Зальцман, Ш.
Сариев, Р. Хальфин, С. Маслов, “Зеленый треугольник”, - всего 25 авторов
экспонируются своими работами в музее Зиммерли университета Ратгерс штата
Нью-Джерси, что в семидесяти километрах от Нью-Йорка. 12 мая 2001 года
раздел Центрально-азиатского искусства был официально открыт для зрителей.
По сравнению с российскими нонконформистами, наши выглядят менее политизированными.
Если россияне напрямую занимались критикой советского строя, разоблачали
лживость искусства соцреализма, то казахстанцы высказывали те же чувства
более опосредованным способом – “переговариваясь” через голову официального
искусства с Филоновым, Стерлиговым, Малевичем, Шагалом, углубляясь в формотворческие
проблемы.
Кроме естественной гордости от присутствия “наших” в столь серьезной
коллекции, стало очевидно, что современное (актуальное) искусство Казахстана
родилось не на пустом месте, а, как положено, имеет солидных предшественников,
историю и предысторию.
Означенные события помогали осознать, что художники мало-помалу открывают
Казахстан странам, где о нас зачастую и не слыхивали.
Далее. Многие помнят, что конец 90-х был временем необычайной активности
“внутренней” художественной жизни, временем “бури и натиска” - заметные
события происходили чуть ли не каждую неделю. Последние годы художественная
активность внутри республики пошла на убыль, зато участились гастроли
наших актуальных художников на международные выставки, симпозиумы, семинары.
Произошел, своего рода, выход в открытый космос. Поездки за рубеж имеют
двоякий смысл. С одной стороны, себя показать, с другой – как водится,
людей посмотреть. Да заодно и на свое искусство отстраненными глазами
Другого. Сравнить, сопоставить, понять, куда двигаться дальше.
Вот перечень поездок недавнего времени, подтверждающий, что “Ура!
Мы ломим, …….. шведу”:
- Россия, Самара – два международных пленэра “Провинция. Между Востоком
и Западом” с участием русских, немецких и казахстанских художников.
(От Казахстана – Р. Хальфин, С. Маслов, Г. Трякин-Бухаров, Г. и З. Мадановы,
Е. Мельдибеков, Е. и В. Воробьевы).
- Италия, Рим – выставка “Неоклассическое искусство ХХ века”, где Е.
Мельдибеков делает перфоманс “Распятие”.
- Германия, Штутгарт – международный кураторский проект “Оболочка повседневности”,
в рамках которого С. Маслов, Д. Насырова и Л. Шайкежанова осуществляют
акцию “Восток – дело тонкое”.
- Молдавия, Старый Архей – международный практический семинар “Нашествие”
с участием Польши, Германии, России, Казахстана. Е. Мельдибеков представляет
инсталляцию “Пол Пот, часть 6-я”, а В. Демидов – перфоманс “Дерево жизни”.
- Россия, Москва – на выставке “Арт Москва. Евразийская зона” серьезным
вниманием пользуется видеофильм Р. Хальфина “Северные варвары. Любовные
скачки”.
- Испания, Валенсия – 1-я Валенсийская биеннале, где демонстрируется
тот же видеофильм Р. Хальфина.
- Германия, Мюнхен – выставка живописи и графики Е. Воробьевой.
- Австрия, Оберварт – выставка живописи Е. Воробьевой.
- Швеция, Мальмо – арт семинар “Части света”, на котором Е. и В. Воробьевы
репрезентируют свои фото- и видеопроекты.
- Франция, Дакс и
- Австрия, Лангенлойс – А. Мальгаждаров и Ю. Сорокина представляют
интерактивный проект “Казахстанская мечта”.
- Германия, Веймар – семинар по современному искусству, где Ю. Сорокина
читает лекцию о художественной ситуации в Казахстане.
- Турция, Стамбул – персональная выставка объектов Г. Трякина- Бухарова.
- Индонезия, Джокиа Харта – на международной выставке “Азия вчера,
сегодня, завтра” представляют свои работы К. Ибрагимов, Е. Мельдибеков,
Д. Жанабаева.
- Япония, Токио – Фестиваль молодых авторов – перфомансы К. Ибрагимова.
- Австрия, Вена – турне группы “Кызыл трактор”, знакомящий зрителей
и художественную общественность со своим творчеством.
- Австрия, Линц – Ю. Сорокина совместно с австрийской художницей М.
Мигль осуществляет проект “Юрта”.
- Чехия, Прага – научно-практическая конференция “Искусство и политика”,
на котором от Казахстана В. Ибраева делает доклад “Художественная ситуация
в современной Центральной Азии”, Е. Мельдибеков демонстрирует видеофильм
“Пастан” и видеофильм З. Султанбаевой и А. Акмуллаева “Азиатский маршрут”.
- Россия, Одесса – пленэр актуального искусства “Пятно”, где участвуют
Е. и В. Воробьевы с фотоинталляцией “Провинциальная дыра” и М. Сагитов
с видеофильмом “Press-Clippings”.
Подчеркну, что этим обширным списком не утверждается факт международного
признания и абсолютной состоятельности казахстанского актуального искусства.
Утверждается лишь то, что процесс адаптации наших художников к мировому
искусству идет полным ходом и имеет неплохие количественные показатели.
Теперь о качестве. Здесь встают два вопроса.
Первый – как воспринимает нас зарубежный зритель?
Положительно ответить на него позволяют косвенные признаки. Как-то:
напомним, что попасть на международное художественное событие нынче по
разнарядке невозможно. Приглашается тот, и только тот автор или коллектив,
чьи творческие идеи и форма подачи отвечают высоким требованиям организаторов
события. Их опыт и информированность, без сомнения, позволяют быстро распознавать
устаревшие приемы, штампы, компиляцию, погоню за модой и – нещадно игнорировать
создателей оных творений.
Кроме того, почти каждый выезд наших художников за рубеж имеет продолжение
в виде новых приглашений, напоминая цепную реакцию. Все чаще и все доброжелательней
отзывается о нас искушенная иностранная пресса – журнал “Бильде де Кунст”
в Германии, журнал “Куоьтурос бараи” в Литве, газета “Арт и факт” и “Художественный
журнал” в России и другие.
Вывод – в творчестве наших художников есть некая самоценность, привлекающая
как международных кураторов, так и массмедиаторов.
Теперь мы подошли ко второму важному вопросу – какими мы себя преподносим?
Что пытаемся поведать миру?
Развал СССР отвратил казахстанское искусство от привычного движения
в братском российском фарватере. Вместе с обретением государственного
суверенитета, возникла необходимость самоидентификации в искусстве. На
внутренней сцене эта проблема ощущалась, но не слишком остро. В экспортном
варианте казахстанский художник, вне зависимости от национальной принадлежности,
выступал не только от своего имени, но и от имени государства. Если бы
не инфляция этого слова, - такую позицию можно бы именовать “патриотичной”.
Принадлежность к Казахстану прочитывается на нескольких уровнях:
- Прямое включение в художественный образ предметов народного быта,
шаманских ритуальных жестов, образцов прикладного искусства, музыкальных
инструментов и других реликтов из наследия казахов и тюрков. Наиболее
открыто и этнографично этот метод используют “Красные тракторы”, завораживающие
цивилизованную Европу экзотическими перфомансами, где вызываются духи
предков, распеваются заклинания природных сил; здесь бьют в бубны, посыпают
зрителей зернами пшеницы, воскуряют степную траву, изгоняют злых духов.
В проекте “Музыка для коз” З. и Г. Мадановых животные разгуливали среди
фотографий подлинных шаманов. В. Демидов в акции “Дерево жизни” визуализировал
миссию Творца, властного над временем – оборвал с осеннего деревца листья
и навязал на ветви разноцветные, серебряные, золотые ленточки-призывы
- Галерея “Кок серек”, чья эстетика сформулирована К. Ибрагимовым,
в своих произведениях овеществляет “западный” взгляд на нас. А именно
– доведенный до жесткого гротеска образ необузданного, непредсказуемого
восточного варвара. Так, на Арт Форуме в Берлине водил в деревянном
ярме Е. Мельдибекова, обладающего ярко выраженной колоритной “степной”
внешностью. Кровавые акции “Кок серека” в Московском Доме художника
с трехкратным умерщвлением петуха, закланием барана, выпиванием свежей
крови – все это были попытки доказать Западу неправомерность высокомерного
отношения к Востоку.
- Е. Мельдибеков в своем многосерийном фото- и видеопроекте “Пол Пот”
посредством сугубо восточных образов (головы людей заживо закопанных
в песок, головы людей, включенных в пирамиды камней) отсылает нас к
общечеловеческой трагедии, к проблеме насилия, переполнившего ХХ век.
Тот же автор предлагает и выход из тупика истории. Он видит спасение
в человеческом братстве. В перфомансе “Поцелуй” блистающий золотыми
зубами казах, с ярко выраженной восточной внешностью, целует белокурую
и беззубую немку. После чего ее улыбка становится ослепительно “золотой”.
- Новый взгляд на казахскую историю, использование древних мифов и
легенд, их переиначивание, нередко сознательная фальсификация в духе
Фоменко и М. Агжи привлекает наиболее интеллектуально раскрепощенных
казахстанских авторов. Р. Хальфин делает эротически-чувственные, стильные
видеофильмы из цикла “Степные варвары” (так называли номадов китайцы).
“Жених и невеста” - добрачные игры юноши с девушкой, потеря девственности
через кереге юрты, так как по легенде без этой “преграды” видеться им
было запрещено правилами рода. “Любовные скачки” - сюжет, подсмотренный
на старинных китайских гравюрах и “оживший” при помощи видеосъемок о
сексуальном акте между мужчиной и женщиной на спине скачущей лошади.
В инсталляции “Искусство и коммуникации”, осуществленной в Штутгарде
С. Масловым на гладкой стороне бараньих шкур на старонемецком языке
были начертаны как бы древние казахские псевдотрактаты, которые своей
грубоватой чувственностью должны были напомнить немцам те далекие времена,
когда их предки – готы и вандалы уничтожали Римскую империю. Сюда же
можно отнести инсталляцию С. Маслова “Байконыр-2”, где казахская юрта
превращались в воспоминание о космических кораблях инопланетянам, приземлившихся
некогда в наших степях.
- Еще один уровень, не включающий в художественное произведение зримые
реалии Казахстана, но истинно по-восточному сочетающий в себе наивность-невинность
с иронией, простоту со сложностью, сокрытость смысла с внешней понятностью.
Такой подход можно усмотреть в фотопроекте Е. и В. Воробьевых “Провинциальная
дыра”, где обыгрывается сходство черных пещерных входов в катакомбы
под Самарой и дыры в деревенских уличных нужниках. Внешне невинный,
вроде бы с креном в социальные проблемы, на деле этот проект таит насмешку
над потугами Самары быть второй Столицей России, где всем гостям непременно
показывают бункер Сталина, места пребывания Репина и проч. В их же проекте
“Дольче вита” громадные буквы текста на стене колхозной столовой были
выполнены из липучих лент-мухоловок. Мух в таких заведениях видимо-невидимо
и жужжащие твари не замедлили облепить предложенную им “сладкую жизнь”.
Работники столовой оценили проект не столько с художественной, сколько
к практически-полезной стороны и обещали по истечении годности “Дольче
вита” выложить текст “Приятного аппетита”. Интерактивность, одним словом.
Итак, все это доказывает, что Запад, Россия начинают видеть в наших художниках
желанных собеседников, талантливо рассказывающих о своей стране, истории,
современности. Им интересен этот диалог-узнавание. Мы привлекательны и,
прежде всего тем, что у нас, по-видимому, не перерезана на пуповине, связывающая
человека с историей, землей, естественной жизнью.
Убедительным подтверждением тому – выставка Цетральноазиатского современного
искусства, прошедшая в марте 2002 года в Доме мировых культур Берлина
“No mad’s land”. В переводе названия ведется игра смыслами “Кочевая страна”
или “несумашедшая земля”. Это большой кураторский проект Сабины Фогель
(Германия) и Валерии Ибраевой (Казахстан), под который немецкая сторона
выделила очень серьезные средства. Идея выставки – посредством современного
искусства показать жизнь центальноазиатских молодых, но и древних государств.
В экспозиции были представлены работы трех узбекских, пяти киргизских
и семнадцати (!) казахстанских авторов. Приведенные цифры, как пишется
в газетах, говорят сами за себя. Единичные и групповые вылазки казахстанских
художников “в тыл врага” достойно суммировались в крупнейшем городе Европы
и мира. По свидетельству очевидцев, на эту выставку отреагировало 14 немецких
газет, снято 2 телесюжета, 1 радиопередача. По всему Берлину были расклеены
афиши центрально-азиатского фестиваля, включающего в себя помимо выставки
музыку, кино, литературу и фольклор. К фестивалю была издана фотоиллюстрированная
книга статей немецких и центрально-азиатских культурологов. Казахстан
представляли статьи Е. Карина, В. Ибраевой, Д. Сафаровой, С. Маслова и
Л. Плетниковой. На открытии выставки присутствовало более пятисот зрителей.
В процессе экспонирования проводились мастер-классы, занятия, знакомящие
немецких детей с далеким Казахстаном. Наибольшим успехом у посетителей
пользовались проекты Г. Киекбаевой “Шымылдык”, С. Атабекова “Суперсолдат”,
Е. Мельдибекова “Пол Пот”, В. Тюлькина и Т. Попова “Опыт креста”. Они
привлекали не только необычным художественным решением или талантливым
исполнением, но, прежде всего тем, что в материалах, исследующих жизнь
казахстанского общества, “просвечивали” общечеловеческие проблемы. Цепкость
косных, закрепощающих человека правил в “Шымылдыке”, угроза постоянных
войн и насилия, нависшей над человечеством в “Суперсолдате” и “Пол Поте”,
молодежная преступность в “Опыте креста”.
Выставка ярко доказала, что Запад с искренне уважением относится
к небольшому, но талантливому отряду казахстанских художников.
Все очень хорошо и даже отлично. Кроме олимпийского равнодушия к
этим процессам со стороны родных государственных структур. Министерство
культуры Казахстана, предполагаю, даже не догадывается о вышеизложенном.
Как не догадывается и о том, что можно по примеру многих стран, по-настоящему
заботящихся о своем имидже, купить место, в смысле - павильон в суперлиге
современного искусства. Например, на Венецианской биеннале – самом престижном
форуме, демонстрирующем раз в два года передовые рубежи актуального творчества.
Благодаря тому же тотальному равнодушию разрушен, стерт с лица земли “Глиняный
герой” Р. Хальфина, о котором известный американский искусствовед К. Акинша
отозвался как о лучшем на постсоветском пространстве. Многоуважаемый Музей
им. А. Кастеева произведения современного искусства даже в подарок берет
неохотно. О закупе в фонды даже мечтать нельзя. О музее современного искусства
на всех углах разглагольствует галерист №1 В. Филатов, хотя сам очень
приблизительно понимает, о чем речь. Специального издания по искусству,
анализирующего и провоцирующего творчество, нет и еще сто лет не будет
– дорого. Центр современного искусства Фонда Сороса, похоже, скоро закроют.
Галереи, с переездом столицы в Астану, лишились последних покупателей.
Они актуальное искусство, конечно не покупали. Но на вырученные от продаваемого
галереей товара (не очень современного, а то и антикварного) можно было
хоть что-то интересное и новое осуществить.
В конце повторюсь – мир глобализируется, земной шар живет едиными
ритмами. Не замечающих этого ждет, в лучшем случае, участь маргиналов.
Будет печально, если по-настоящему креативные и многотрудные усилия наших
художников, расходующих дар Божий на депровинциализацию Казахстана, не
будут по достоинству оценены в своих пенатах. Сами себя высечем.
Ирина Юферова, искусствовед
©СЦСИ 2001-2002
|