У подножия Солнца

Сергей Моисеев В купе дуло. Дуло не так, как у Штирлица, а со всех сторон и по-настоящему. Освещение не работало, поэтому разглядеть щели тоже не представлялось возможным. В Астане шел буран и погода плевать хотела на то, что по календарю уже весна. Зато пригодились теплые вещи: аляской я закрыл окно, а свитер натянул на голову, чтобы не мерзли уши…

Серой лентой пронеслась за окном тысяча километров степных просторов и наутро весеннее алматинское солнышко приняло продрогших северян в свои объятья. Это было что-то невероятное: зеленые газоны упорно не хотели казаться реальностью.

Для одиннадцати казахстанских участников первого тура проекта «Videoidentity», организованного Центром современного искусства фонда Сороса-Казахстан, точкой сбора стала Алма-Ата. Всем вместе нам еще предстояло вылететь в Таджикистан, где люди науки должны были прочитать людям искусства курс лекций о сакральных местах Средней Азии. Затея была не из простых: археологи косились на художников, спиной чуя поддержку историков, фотографы и операторы снимали все происходящее на разного рода пленки и только журналисты мысленно соединяли участников разноцветными линиями.

Маршрутка с крыльями

Ту-134 оказался самолетом только снаружи. Его интерьер донельзя походил на обыкновенную, да к тому же не слишком новую ГАЗель. Сидя у иллюминатора, ощущался некий дискомфорт: казалось, что мы сейчас поедем, а не полетим и вместо бортпроводницы возле выхода сядет привычный контролер, который прямо на ходу будет заталкивать на стоячие места пассажиров. На крыле виднелись какие-то заплатки, прикрученные безумным количеством шурупов, в салоне - огромная красная рукоятка запасного выхода: как стоп-кран, только больше. Мы еще не взлетели, а впечатлений для первого полета было уже многовато.

Сам полет занял полтора часа. Наша ТУшка оказалась достойным детищем советской промышленности и даром, что плохо выглядела, зато быстро летала. После мягкой посадки в аэропорту Душанбе, при температуре окружающего воздуха +16, мы проследовали на регистрацию.

—Откуда ты? - спросил таможенник. Расположение звезд на его погонах мне ни о чем не говорило.

—Из Казахстана.

—О! И сколько вы там получаете?

—Ну, на 200 долларов уже прожить можно.

—Да… —протянул он, —У нас это очень большие деньги…

В знак признательности, что я раскрыл ему такую тайну, он взял мой миграционный листок и пропустил без очереди. Уже в аэропорту я начинал чувствовать себя американским туристом…

Следующий шаг —первый шаг за пределы аэропорта —оказался шагом в толпу людей. Часть из них была таксистами. Не знаю по чему, но таксистов всегда можно узнать. В данном случае, наверное, по выкрикам: Такси! Такси!

Другие люди таксистами явно не были. «Старики, женщины и дети» — все значение этих слов телевидение низвело до уровня новостей. Но здесь действительно были старики, женщины и дети. В потертых национальных одеждах, по одному, по двое, и целыми семьями они стояли у воздушных ворот страны и смотрели на нас с надеждой, болью и силой человеческих сердец. Почему они стояли там? На этот вопрос ответа у нас еще не было.

Чхенвали Бочо!

Здравствуй дорогой! —так знающие люди рекомендовали мне приветствовать таждиков. Эти слова надлежало произнести держа левую руку на сердце, с легким поклоном протягивая правую для рукопожатия. В таком случае, местное население должно было сразу принять нас за своих…

Еще из окна маршрутки, на которой везли нас в гостиницу «Душанбе», мы увидели на улицах странный дисбаланс полов. Мужчин было гораздо больше, чем женщин. Одни сидели на корточках перед какими-то заведениями, другие стояли, третьи куда-то шли…За пятнадцать минут по городу удалось увидеть только нескольких дам в пестрых платках и халатах, шедших куда-то явно не прогулочным шагом.

— Здесь опасно, Далер? —мы спросили нашего координатора по Таджикистану.

—В общем-то, нет. Здесь вам ничего не грозит —ответил он. Потом чуть-чуть помолчал и добавил —только не приставайте к женщинам. Ну а к мужикам особенно не приставайте…

Слова, ставшие заголовком этой части, так и остались несказанными. После фразы Далера, я почему-то уже не хотел, чтобы местные приняли меня за своего…

«Солнечный» Душанбе

Наш самолет пробил дырку в антициклоне, висевшем над столицей Таджикистана, и в нее сразу же устремился холодный воздух, с тучами и дождем. Уже на следующий день в Душанбе стало холодно. Семь градусов тепла —по местным меркам это почти зима. Цветущие деревья по ночам сек холодный дождь. Через пару дней, в пятый раз за год, и вовсе выпал снег. Он полежал несколько часов на цветах и листьях, а потом, словно впитавшись, бесследно исчез. Объяснение этому нежданному катаклизму нашлось быстро: «Так, кто это у нас здесь из Астаны?…».

Кто поставил рога?

Прямо перед нашей гостиницей был расположен перекресток, очень сильно напоминающий букву Ж. На этом смешении путей со всего города, обычно спокойные местные водители дичали и начинали ездить, как через эту самую букву. Особого рода вдохновение посещало водителей троллейбусов и их кондукторов. Такому, наверное могли бы позавидовать даже чукотские оленеводы. Водитель разгонял троллейбус до весьма приличной скорости, кондуктор выскакивал на улицу, отрывал рога своего оленя от проводов, затем точно рассчитанным прыжком вскакивал на подножку сзади (всегда думал, для чего нужна там именно такая подножка?), и в таком положении прокатывался через перекресток. Затем все происходило в точности до наоборот. Кондуктор спрыгивал, на скорости хорошего спринтера подключал рога, догонял машину и приступал к выполнению своих непосредственных обязанностей. Сказать, что я был поражен —значит ничего не сказать. Но я забыл что нужно дышать, когда увидел, как таким же образом один троллейбус обогнал другого!

За этим спортом большое будущее. Возможно, когда-нибудь он станет олимпийским и тогда Таджикистан сможет гордиться своими спортсменами, поскольку равные им найдутся едва ли.

И тут все стало попроще

За время семинара мы узнали много нового. Ну во-первых, то, что слово сакральный понимают по своему все без исключения. Вон даже у Юнга было на этот счет особое мнение. На лекциях, где мы проводили большую часть дня, прерываясь лишь на обед, люди науки напирали каждый на свой вариант. Оказалось, что в Казахстане древние памятники по большей части сосредоточены в Арало-Каспийском регионе. Конечно, откуда ж им взяться в Центральном Казахстане после освоения целины?

История Таджикистана потрясла своими корнями, уходящими ко временам сотворения мира. По этой маленькой стране, где равнин всего три процента от территории, а все остальное горы, можно путешествовать всю жизнь, разгадывая многочисленные загадки истории. Пожалуй единственный, кто нашел ответ на все вопросы, притомился и лег отдохнуть —Будда, чья двенадцатиметровая, самая большая в мире статуя, хранится в Музее древностей Таджикистана.

Но самое сакральное место —это Узбекистан, и пусть только кто-то скажет что это не так. Интересно, почему астронавты с МКС скрывают тот факт, что территория этой страны попросту светится по ночам? Говорите не светится? Странно, по всем параметрам должна. Но это еще не все. «Наши художники —самые талантливые. Это не комплимент, это факт.» —так утверждает госпожа Дресвянская, историк и археолог из Узбекистана. Эх, а вот зато наши поезда…

Но самые интересные лекции бесспорно читал Дэвид Бернбаум —профессор из США. Они и сами по себе, преподнесенные в традиционной американской форме, с множеством примеров из жизни, с прекрасными иллюстрациями, простые настолько, что американский обыватель понял бы их не напрягаясь, были определенно хороши. Но особый шик придавал им перевод.

Даже мой кашляющий французский позволял неплохо понимать английскую речь профессора. Но я почувствовал себя англичанином, когда на длинную и простую, предельно понятную кульминационную фразу захватывающей истории Дэвида переводчица выдала: «И тут все стало попроще…».

Таджикская Герда

Одним из вечеров мы оказались в мастерских художников. Это были двухэтажные дома, расположенные рядом, каждая квартира в которых была чьей-то мастерской. Хозяева были предупреждены заранее и поэтому, всюду царила ирреальная чистота.

С бутылками пива мы бродили среди полотен и пытались воспринять образы чужой страны.

— Как называется эта картина? —спросил я у автора, глядя на холст, где грустную корову ровно посередине разделила стена.

—«Странная ситуация«. Я написал ее во время гражданской войны.

— А покажите «Таджикскую Герду» —попросил кто-то из местных.

—Нету ее. Ушла.

Чуть позже мне все же удалось увидеть фото этой картины. На ней, между двух букетов цветов сидела девочка. Обхватив колени руками она смотрела пронзительным, печальным и бесконечно добрым взглядом, способным растопить любое, даже самое ледяное сердце…

…Во времена гражданской войны многие мужчины уехали на заработки в соседние страны, а их семьи остались на родине, которая человеческие проблемы пыталась решить самым бесчеловечным способом —войной.

Взрывать его, что-ли?

Одна из наших разведбригад, совершавшая очередную вылазку в город за сувенирами, на стене главпочтамта обнаружила табличку, гласящую, что здесь находится послание комсомольцев шестидесятых —комсомольцам двухтысячного года. Все, естественно загорелись идеей это послание достать. Общий пыл охладил Далер: —Да, мы и сами хотели бы это сделать. Только комсомольцы не написали, где именно хранится документ. Вот мы и думаем, может этот дом взрывать надо?..

Виктор Иванович не проходил?..

На нашем этаже жил офицер. Чьей именно армии, каких войск и в каком он был звании не знает никто. Хорошо, если об этом помнит он сам. Передвигаться по коридору бравый военный предпочитал в полотенце, небрежно обернутом вокруг чресел и периодически спадающем. Проходящим мимо дамам он представлялся: «Виктор Иванович!» и предлагал уединиться в ближайшем номере. Что-то в нем было от Штирлица, из одноименного компьютерного квеста-бродилки…

Дух горы

У нас было много экскурсий —в культурный центр «Бактрия», в древнюю Гиссарскую крепость, в мастерские художников. Были пешие вылазки в город —обычно они и приносят самые интересные и неожиданные открытия. Но самое поразительное место я увидел в последний вечер пребывания в Душанбе. Оно называлось Парк Победы и не было включено ни в один из наших списков достопримечательностей. Более того, о нем никто ни разу даже не упомянул, а участник нашего семинара —Усмон, хоть родился и вырос в Таджикистане, все равно о этом месте ничего не слышал. Этот сюрприз решил нам сделать Флоран —руководитель культурного центра Бактрия. Он так и сказал: у меня для вас есть сюрприз.

И вот компания из семи человек погрузилась в джип с номерами другого цвета, который круглосуточные гаишники останавливать не имели права, и отправилась по узким улицам в темноту. Мы проехали мимо тюрьмы, мимо пивзавода —самих по себе уже сакральных мест, протиснулись в узкие металлические ворота, за которыми дорога сразу же пошла в гору. Пошла в гору — это мягко сказано, потому как в песне отнюдь не слабого мотора Ниссана появились фальшивые нотки. Мы кружили, петляли и поднимались все выше и выше. Но вот —стоп. Автомобиль остановился на самом верху холма. Вокруг были ухоженные деревья, асфальтированные дорожки и посыпанные песком, а перед нами из темноты вырос загадочный мемориальный комплекс. За вершинами деревьев, на десятки километров вокруг, рисуя линию горизонта и мерцая миллионом огней спал Душанбе.

Сам памятник не поражал какими-либо архитектурными изысками. Он был простым и величественным, похожим на огромную ступень в небо. Там, под этой ступенью, были похоронены бойцы, павшие на всех войнах двадцатого века за то, чтобы Таджикистан был таким, каким они его видят сейчас с вершины этого холма…

Пора домой

В день отъезда выглянуло солнце. Таджикистан провожал нас теплой погодой, улыбками на лицах и каким-то особенным, весенним настроением. Так мы прибыли в аэропорт. Там мало что изменилось. Все те же таксисты теперь уже не предлагали такси, понимая, что нам нужен транспорт несколько иного рода, торговцы сувенирами пытались всучить по тройной цене глиняные блюда. И только старики, женщины и дети все так же стояли вокруг одноэтажного здания аэропорта Душанбе, с глазами, полными надежды, любви, отчаяния и какой-то неземной глубины, взгляд которых проникал в самое сердце, и сердце, закаленное житейскими передрягами, не ожидавшее такого острого укола, укора, замирало на одно мгновение и начинало биться ровнее и чище…

Не ушла Герда. Она все еще ждет своего Кая. Она хранит силы для того, чтобы помочь ему, усталому и опустошенному, снова стать человеком.

Сергей Моисеев

Фото Айгерим Тажи