Эссе кураторки, художницы и участницы коллектива МАТА Аиды Адильбек о феминистской повестке и серии персональных выставок в Алматы в 2021 году
Посмотрев первый сезон анимационного сериала “What if?” марвеловской киновселенной, я начала все больше склонятся к тому, что параллельные миры существуют и вселенные уже давно смешались. За последние пять лет наша новостная лента стала настолько насыщенной, что единственную толику стабильности я теперь ищу на каналах астрологических прогнозов, поскольку у эзотерики словарь не меняется. Там всегда все довольно просто: если все плохо, возможно, ты козел, а если все хорошо — молодец, продолжай дальше.
Новости же иллюстрируют совсем иную историю: мы все слепые козлы и были ими слишком долго. Иначе как объяснить мир, где лишь за последние десять лет угнетенные обрели зачатки возможностей глобально отстаивать свои права. От женских маршей и протестов в Польше и Аргентине против государственных запретов на аборты нас отделяют всего лишь несколько лет, а от официальной легализации той же процедуры в Мексике ровно месяц. Впервые в истории медиа-культуры сообщества гендерных, расовых и социальных меньшинств встречают на экранах репрезентацию своей идентичности. В Казахстане же мы наблюдаем расцвет новой локальной поп-музыки и постепенную деколонизацию языка, а также смелые, открытые разговоры о равных правах для женщин в семье, на работе и на улицах. Одним из важных примеров последнего является Женский марш 8-го марта, организованный инициативной группой KazFem, который собрал историческое количество людей на улицах Алматы и стал, возможно, первым массовым разрешенным властями маршем за весь период независимости нашего государства.
На художественной сцене Казахстана тоже произошел некий сдвиг, который удивителен и по-своему долгожданен. Год Белого Металлического Быка помимо скучных и наспех сделанных групповых выставок подарил нам серию сольных экспозиций искусства центральноазиатских художниц. Тут сразу же можно отметить две линии развития этого сценария — выставки художниц, созданные при поддержке институций (в частности, одной) и интригующие, самоорганизованные аналоги смело заявивших о себе новых имен.
На данный момент единственной организацией в Казахстане, которая может похвастаться последовательной работой с локальными художницами_ками является Aspan Gallery. За 2021 год в копилке их пространства прибавилось три персональные выставки. “Menim ismim kim edi??” Саодат Исмаиловой, “Пространство тишины” Гульнур Мукажановой и “20-21” Диляры Каиповой.
Все три персональные выставки — это первые выставки художниц на территории Казахстана. Они знакомят нас с широкими темами деколониальности, как этнической, так и гендерной, а также исследуют глубокую природу ремесла. Интересно, что Гульнур и Диляра работают с образами преемственности ремесленничества, присущими каждому региону, исследуя особенности текстильных миров. И если же Гульнур находит высокую точку художественности в войлоковалянии и возводит их до формы минималистичных живописных полотен, Диляра наоборот пытается внедрить художественность в утилитарные телеса халатов и между традиционными орнаментами прописать значимость искусства.
Саодат и её выставка, несомненно, отличаются от предыдущих двух, хотя бы тем, что мы снова встречаем эту довольно-таки болезненную тему национальной идентичности, однако в этот раз — внутри женского бытия. В своих видео и инсталляциях Саодат препарирует историю Узбекистана последних 100 лет через призму социального статуса женщины в гуще идеологических изменений и влияния этих факторов на целостность образа узбекской женщины.
Экспозиционно Aspan Gallery обычно выбирают традиционные формы пространственных решений, однако, на выставке Диляры “20-21” они удивили своих зрителей удачным примером сайт-специфик инсталляции, где были использованы дополнительные ткани, а также колонны внутри галереи. Aspan Gallery не часто ищут экспериментальных приемов в сценографии своих выставок, но, учитывая направление галереи — работа с признанными локальными художницами_ками и поддержка их творчества — возможно, это не совсем входит в их задачи.
Вышеописанные выставки размышляют о реформации образов женщин и труда ассоциируемого с ними, однако и в дебютных выставках Мадины Жолдыбековой “Смешанные чувства” и “Вне опыта” Лилии Ким мы видим откровенные личные истории о совсем другом виде труда и поисках новой женственности. Увлекательной точкой соприкосновения двух экспозиций являются темы материнства и сложности восприятия новой социальной роли для самих художниц. Вопросы общественного угнетения, которые ощущают новоиспеченные матери, мне совсем неизвестны, поэтому я с робостью берусь интерпретировать работы художниц. Однако я не могла не заметить чувства зрительниц, которые полностью разделяют иронию по поводу замешательства и неоправданных ожиданий от “новой” жизни. Для меня артист-ток выставки “Смешанные чувства” был откровением и подтверждением того, как важна репрезентация любой социальной группы, в данном случае — матерей тоддлеров, образы которых так редко можно встретить в искусстве (помимо, разве что, Богоматери). Изоляция, будь она физическая или социальная, которую ощущают женщины во время своего декретного отпуска, негласна. И возникает вопрос, почему период максимальной изнурительной работы и потери идентичности отдельного человека называют “отпуском”. Тут до меня дошло и то, почему на английском роды называются “labour” — “труд”, и стало непонятным, почему умалчивается, что процесс тяжкого, одинокого труда не заканчивается с появлением на свет нового младенца.
В разговоре со мной Мадина заметила, что транспортная доступность была важным параметром выбора локации. Это было связано с тем, что главными зрительницами выставки, ожидаемо, предполагались женщины с детьми и колясками, чьи маршруты часто ограничены даже внутри города. На мой же вопрос о готовности локальных институций работать с такими темами, как материнство и другими острыми вопросами, Мадина ответила так:
“На мой взгляд, институции в Казахстане готовы к непростым дискуссиям. В музее Кастеева давно экспонируются картины с изображением публичного грудного вскармливания. В главном музее страны проходила выставка «1937: Территория памяти | Жоқтау». Сложно представить себе разговор болезненнее, чем репрессии. Правда я не знаю, готов ли музей организовать выставку о нынешних карательных практиках [в отношении] активистов, журналистов, квир-персон, или нужно, чтобы прошло целое столетие, чтобы получить справку «задним» числом”.
В сольной выставке Лилии Ким “Вне опыта” присутствуют экзистенциальные размышления о рождении и смерти, а также разговоры об очень проблематичной теме токсичного материнства. Таким образом Лилия раскрывает некие терапевтические подходы к решению этих задач, и здесь для меня становится максимально логичной интерактивность и рукодельность инсталляций. Лилия как бы позволяет себе и зрителям поискать ответы вместе, вовлекая/-сь в действие. Некая самобытность работ отсылает к детским игрушкам, почти как Lego, где есть тысячи вариаций “построения” и “сборки”. И хотя все инсталляции собраны из подручных средств, часто имеют острые и угловатые формы, благодаря цвету и мультизадачности в них есть все, что характерно для игры. Они работают в диалоге — с собой, с ветром на крыше, со зрителями. Выбор локации, в данном случае — крыша жилого дома, еще раз, как и DIY-ness работ, подчеркивает региональную особенность и является отсылкой к детству миленниалов постсоветского пространства. Многие из них провели свое детство на самодельных игровых площадках — заброшках, крышах, опустевших и разрушенных сооружениях, приспосабливая эти пространства для своих игр. Такое переосмысление места, наверное, объясняет тот факт, что многих из Центральноазиатских художниц_ков тянет к неформальным пространствам. Хотя отрицать, что данная тенденция развивалась и развивается по сей день из-за банального отсутствия подходящих по всем параметрам галерей типа White Cube я тоже не стану.
Помимо этого, центр современной культуры Целинный презентовал проект “Ümit” в партнерстве с Bazis-A по поддержке молодых художниц_ков и помощи по организации их персональных выставок. Финалисткой open сall стала Вероника Тришина, и по заявленной программе центра выставка должна пройти этой осенью.
Бахыт Бубиканова также заявила о предстоящем сольном проекте и регулярно проводит виртуальные перформансы в инстаграм.
Не могу не отметить выставку “Ғажап дүние” Асель Нусипкожановой, которая прошла c августа по сентябрь и была прокурирована в коллаборации Юло Хан и мной.
Таким образом, можно смело заявлять, что 2021 год был вполне насыщенным для Алматы в выставочном плане даже по меркам мегаполиса. Однако, не ясно, что стало истинным катализатором такого роста женских выставок. Быть может это изменения социально-политической картины в мире, в регионе и обращение внимания к феминистским повесткам. А может быть это связано с долгосрочными карантинными периодами 2020 года, и не получилось ли так, что женщинам в большей мере привычен продуктивный труд в условиях социальной изоляции?
Тем не менее, я искренне верю, что для роста личной художественной практики, а значит и качества художественной среды нам нужно больше персональных выставок. Групповые выставки зачастую строятся вокруг идеи кураторов и очень редко могут удачно подчеркнуть сольные проекты художниц_ков. Учитывая, что на данный момент, в Казахстане не существует полноценных безвозмездных грантов для художниц_ков на производство работ, покрывающих расходы резиденций (предоставление студийных пространств, материалы на производство и покрытие суточных расходов), больших институциональных организаций занимающихся последовательной и постоянной поддержкой начинающих и не только художниц_ков, открытых и доступных к сотрудничеству выставочных пространств с техническими экспозиционными возможностями, я пока не понимаю как количество персональных выставок может расти в принципе. В такой экосистеме сложно представить иные варианты для художниц_ков, кроме как самоорганизовываться, зависеть от иностранных грантодателей и вкладывать собственные ресурсы в свои проекты.
Вне зависимости от того, что локальная художественная среда стремится к чему-то похожему на “арт-рынок”, к сожалению, пока этому рынку (то есть, галереям и организациям) угодны только известные или популярные имена, концептуально и технически конформистские художественные работы. Все, что мы видим на выставках внутри и на стенах институций буквально находится “на стенах” этих пространств. Этот формат не только сковывает художниц_ков технически, но более того, это создает искусственную иерархию. А также, заставляет сомневаться в готовности локальных организаций работать с экспериментальными формами и проблемными вопросами.
Понимая, что ввиду своей собственной художественной практики я также не могу оставаться объективной, все эти тенденция и условности приводят меня к вопросу о том, какую на самом деле роль занимают казахстанские институции и насколько, в широком смысле, они нам вообще нужны? В конце концов, если мне обязательно нужно взять в руки мастихин, чтобы обратить внимание на себя, как на художницу, можем ли мы не кривя душой заявлять о развитии профессиональной среды и равных возможностях?
Публикация в рамках “Центральноазиатской программы MediaCAMP”, реализуемой Internews при финансовой поддержке USAID. Подробнее
